Это был тот редкий случай, когда больницы готовы были пускать снимать без проволочек, но отказывались сами журналисты. Договоренность о съемках была достигнута молниеносно, уже на утро следующего дня я облачилась в выданный мне защитный костюм
и погрузилась в лабиринты больницы.

31-ая больница – одна из многочисленных московских больниц, которую перепрофилировали для пациентов с диагнозом ковид. За неделю все переоборудовали, всех переобучили и переодели.

Ни травматологии, ни гинекологии, ни кардиологии, один большой госпиталь-ковидник с космонавтами, как сейчас говорят. Друг-друга узнают по глазам и голосу.
Говорят, время в грязной зоне протекает иначе.

В реанимации тихо, светло, прозрачно. Слышны сигналы аппаратуры, шуршание костюмов. Оказавшись в реанимации, у меня все внутри сжалось: от жалости к пациентам,
от благодарности к хрупким медсестрам, которые переворачивали больных.

Вспомнила, как я сама лежала на ИВЛ, как переписывалась с медперсоналом посредством записок, потому что рот был занят трубкой, как боялась выпускать эту трубку, когда сказали, что можно и я уже дышу сама, когда ко мне зашла мой врач и, держа мою руку, заплакала,
а потом впервые заплакала я сама, когда спустя 7 дней пустили ко мне мою маму.

Я не знала, чего ждать, что представлять, вопросов у меня не было. Я хотела запечатлеть исторический момент, спорный, неоднозначный, непонятный. Ясно одно: люди умирают, врачи отдают свои жизни, чтоб спасать других. На моих глазах переводили в реанимацию,
на моих глазах интубировали и реанимировали.

За время пандемии персонал уже привык к новому образу жизни, даже шутят, как будут работать без костюмов дальше. Без здорового юмора в этой профессии не выжить.

Я четко следовала всем инструкциям. Мне дали такой же защитный костюм, хирургический х/б - под него, респиратор, спец обувь, бахилы, очки и две пары перчаток. Кадров выхода из грязной зоны у меня нет: фотоаппарат быстро запаковали в красный пакет для отходов. Грязное снимается поэтапно, по инструкции. После каждого действия - дезинфекция рук.
Пока дезинфицировали технику, я пошла мыться в душ. Как все.

Самое впечатляющее для меня было то, какими глазами смотрят пациенты на врачей, с какой заботой врачи разговаривают с подопечными. Именно врачи первыми принимают нас в свои руки, лечат, и, также как родители, готовы отдать за нас свою жизнь. Врачи - герои, не только сегодняшнего времени.

Я вернулась в больницу и во второй раз. Чтобы снять глаза. Только глаза. Мне их очень не хватало во всем репортаже. Глаза врачей – единственное, что видит пациент, и единственное, что видит врач-коллега. Я сняла глаза. Много глаз. Много глаз врачей, медсестёр и медбратьев, санитаров и санитарок, глаз, которым мы доверяем свои жизни, глаз, по которым медики узнают друг друга и которыми общаются без слов.
Мне не хотелось снимать ни следы от масок, ни высокохудожественные или «психологические» портреты. Первые привязывают к личности, вторые - к фотографу. Просто портреты перед погружением в «грязную зону». Это просто фиксация. Взгляд открыт, ничем не стеснен, не продиктован, не срежиссирован. Это взгляд человека, которого ждёт встреча с неизвестностью, с опасностью. Для меня это чистый снимок характера. Характер настоящего героя.